Зачем Афанасий Никитин ходил за три моря?

Знаменитый Васко да Гама, которому историей было предназначено открыть морской путь в Индию, еще только учился ходить, держась за нянькину руку, когда русский купец Афанасий Никитин ступил на набережную индийского города Чаул. Впереди у купца было несколько лет удивительных путешествий и приключений, о которых он поведал в рукописи «Хождение за три моря», ставшей первым дошедшим до нас подробным описанием заграничного вояжа россиянина.

Главной торговой «артерией» Руси в XV веке была Волга, по ней и отправился в путь в 1466 году тверской купец Афанасий Никитин «со товарищи». Запасшись подорожной грамотой от князя Михаила Тверского, на двух судах везли они российские товары в надежде выгодно продать их на берегах Каспия (моря Хвалынского). В Нижнем Новгороде купеческий караван присоединился к возвращавшемуся из Москвы ширванскому посольству, которое, по словам Никитина, везло от великого князя Ивана III в подарок своему хану 90 кречетов. Путь был опасный, на Волге «шалили» татарские орды, и купцы надеялись на посольскую защиту.

Купеческий караван благополучно дошел до дельты Волги, но с астраханским ханом Касимом купцы договориться не смогли, не помогло и ширванское посольство. Купеческие суда были разграблены, часть купцов попали в плен, а остальные смогли на посольском судне добраться до Дербента. Здесь Никитин задержался на год, начались длительные хлопоты по вызволению пленных и возвращению хотя бы части товара. Заступничеством ширван-шаха купцов удалось из неволи освободить, но товар им так и не вернули.

Возвращаться на родину Никитин не мог, так как большая часть товара была взята в долг под будущую торговую прибыль. Для него начался долгий путь по заморским землям в надежде заработать средства для возвращения долгов. Он перебрался в Баку, а затем через горы отправился на юг, занимаясь торговлей и изучением языков. К весне 1469 года Афанасий добрался до Ормуза — крупного порта на берегу Персидского залива, находившегося на пересечении торговых путей из Индии, Малой Азии, Египта и Китая.

«Велик солнечный жар в Ормузе, человека сожжет. В Ормузе был я месяц, а из Ормуза после Пасхи в день Радуницы пошел я в таве с конями за море Индийское» — записал Никитин в путевом дневнике. Купец, если хочет заработать, не может не рисковать, и Афанасий купил арабского жеребца в надежде выгодно продать его в Индии. Путь морем до индийского города Чаул занял шесть недель.

Индия произвела на Никитина неизгладимое впечатление: «И тут Индийская страна, и люди ходят нагие, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу заплетены, все ходят брюхаты, а дети родятся каждый год, а детей у них много. И мужчины, и женщины все нагие да все черные. Куда я ни иду, за мной людей много — дивятся белому человеку. У тамошнего князя — фата на голове, а другая на бедрах, а у бояр тамошних — фата через плечо, а другая на бедрах, а княгини ходят — фата через плечо перекинута, другая фата на бедрах».

Сразу же продать коня не удалось. Не устраивала цена, и Никитин отправился в глубь Индии, занося увиденное в путевой дневник. Афанасий не упускает обычные бытовые подробности, описывая, как готовят пищу, чем кормят коней и домашний скот, во что одеваются, как и чем торгуют. А какой русский не поинтересуется местным питием и гостеприимством? «Вино у них делают из больших орехов, кози гундустанские называются, а брагу — из татны. Варят гостям хозяйки, и постель стелют хозяйки, и спят с гостями». Записи Афанасия Никитина стали первым подробным описанием быта Индии не только для России, но и для Европы.

В высокогорной крепости Джуннаре ему пришлось задержаться не по своей воле. «И в том Джуннаре хан отобрал у меня жеребца, когда узнал, что я не бесерменин, а русин. И он сказал: «И жеребца верну, и тысячу золотых впридачу дам, только перейди в веру нашу — в Мухаммеддини. А не перейдешь в веру нашу, в Мухаммеддини, и жеребца возьму, и тысячу золотых с твоей головы возьму». Никитина спас знакомый хорасанец Мухаммед, заступившийся за него перед ханом. Коня Афанасию вернули, и понуждать к перемене веры не стали. Но Джуннар он поспешил покинуть.

Коня удалось с выгодой продать только в конце 1471 года в Бидаре. Живя в Бидаре, Никитин со «многими индусами познакомился. Открыл им веру свою, сказал, что не бесерменин я, а христианин, и имя мое Афанасий. И индусы не стали от меня ничего скрывать, ни о еде своей, ни о торговле, ни о молитвах, ни о иных вещах, и жен своих не стали в доме скрывать. Расспрашивал я их о вере, и они говорили мне: веруем в Адама, а буты, говорят, и есть Адам и весь род его. А всех вер в Индии восемьдесят и четыре веры, и все веруют в бута. А разных вер люди друг с другом не пьют, не едят, не женятся». Вопросы веры Никитин поднимает в записках неоднократно, проявляя при этом мало свойственную тому времени деликатность.

Путевые записки свидетельствуют, что не чурался Никитин и земных радостей: «В Индии же гулящих женщин много, и потому они дешевые: если имеешь с ней тесную связь, дай два жителя; хочешь свои деньги на ветер пустить — дай шесть жителей. Так в сих местах заведено. А рабыни-наложницы дешевы: 4 фуны — хороша, 6 фун — хороша и черна, черная-пречерная амьчюкь маленькая, хороша».

Еще полтора года путешествовал Никитин по Индии, пытался прикупить товара для вывоза на Русь, но безуспешно. «Солгали мне псы бесермены, говорили, что много нашего товара, а для нашей земли нет ничего: все товар белый для бесерменской земли, перец да краска, то дешево. Те, кто возят волов за море, те пошлин не платят. А нам провезти товар без пошлины не дадут. А пошлин много, и на море разбойников много».

Весной 1473 года Афанасий Никитин из Дабула отправился в обратный путь. По пути в Ормуз он посетил Африку. «В той земле Эфиопской были мы пять дней. Божией милостью зла не случилось. Много роздали рису, да перцу, да хлеба эфиопам. И они судна не пограбили».

Из Ормуза Афанасий отправился на север. Через Шираз, Исфахан, Кашан, Тебриз, Эрзинджан добрался до Трабзона. Казалось, длительное путешествие подходит к счастливому концу. Но «в том Трабзоне субаши и паша много зла мне причинили. Добро мое все велели принести к себе в крепость, на гору, да обыскали все. И что было мелочи хорошей — все выграбили». Остался у Никитина только дневник да желание поскорее вернуться на родину. Денег на дорогу пришлось занимать, надеясь встретить в Кафе (Феодосии) русских купцов и с их помощью расплатиться.

В Кафу Афанасий добрался только поздней осенью 1474 года. На этом его записи обрываются. Родную Тверь Афанасию Никитину увидеть уже не довелось. По свидетельству купцов, привезших его записи в Москву, он умер под Смоленском. Путевые записи Никитина попали к дьяку великого князя Василию Мамыреву. «Хожение за три моря» было включено в летопись. Видимо, записки купца были оценены по достоинству, так как до наших дней дошло шесть списков.

Потомки сохранили память о смелом русском купце, открывшем для россиян Индию. Его именем названа вершина подводного горного массива в Индийском океане недалеко от экватора. В Твери на берегу Волги, где началось его необычное путешествие, на набережной, названной его именем, установлен памятник. ]