Куда собрался Мальбрук и почему канарейка грустная?

Песни — они ведь как истории, их помнят, их пересказывают, их перевирают (сознательно и бессознательно), слова из них часто становятся цитатами, мелодии живут иной раз столетиями.

Конечно, это происходит далеко не со всеми песнями, для этого нужно совпадение многих условий (это не говоря уже о таланте написавшего эту песню). Но зачастую происходят загадочные и любопытные вещи. Как русские солдаты ответили французской армии

Ответили они боями, личной отвагой и разгромом до сих пор непобедимых наполеоновских войск. Но они еще «вернули» французам их народную песню. Только уже со своими словами, весьма обидными, до полного неприличия.

Песенка про герцога Мальборо считается народной. Мелодия восходит к более давним временам, известна еще со времен крестовых походов! Место и год рождения знаменитых слов точно известны — 1709 год. Тогда французы очередной раз воевали с англичанами (а также с Австрией, Пруссией, Голландией), на сей раз — «за испанское наследство». Война была общеевропейской (с участием и Северной Америки).

Накануне крупнейшего сражения при Мальплаке донесся слух о гибели главнокомандующего военными силами Великобритании — герцога Мальборо. Герцог Мальборо — это титул, а звали его Джон Черчилль — прямой предок хорошо известных нам Уинстона Черчилля и принцессы Дианы.

Слуху французы обрадовались и тут же сочинили песенку, переделав имя противника на свой лад: «Мальбрук в поход собрался». Слова песни были незатейливы: жена все ждет мужа, о гибели и погребении которого (со всеми военными почестями) ей рассказывает паж. («…Жена узнать хотела, Идет на башню вверх; Пажа вдали узнала, Кой в грусть ее поверг. Он в черном одеянье На кляче подъезжал, В великом отчаянье Одежду разрывал. Супруга вопрошала: „Что нового привез?“ Сама вся трепетала, Лия потоки слез…» И так далее — это самый ранний и самый точный перевод, который продержался совсем недолго).

Почти век прошел, Франция проживала свою последующую историю. Во дворце кормилица сына королевы Марии-Антуанетты пела ему колыбельную. Про Мальбрука — во французских деревнях песню не забыли, и крестьянка Женевьева (ее еще называли Мадам Грудь) с удовольствием пропела ее и королеве, которая тут же пошла к клавесину и наиграла мелодию. Кстати, у Женевьевы был туберкулез, и ее потом обвинили в том, что она заразила королевских детей.

Вскоре песня стала крайне популярной при французском дворе, откуда ушла в городской фольклор. Разнеслась она по всей Европе и стала неимоверно известной. Гёте во время путешествия во Францию просто возненавидел герцога Мальборо, который пал невинной жертвой популярной песни. Первые строки песни становились названиями модной одежды, головных уборов, супов.

Так песенка и кочевала по Европе, пока не пришла в Россию. Но тут началась Отечественная война 1812 года. Известно, что Наполеон любил напевать эту мелодию в самом начале войны с Россией. Солдаты русской армии с наслаждением перепели эту песню, под Мальбруком подразумевая Наполеона, конечно, и добавив чисто русской «перчинки».

Одну из пародий сочинил Пушкин с товарищами, но в основном, это было большим народным творчеством. Очень ответственным творчеством — ведь «Мальбруку» придумывались самые жестокие кары. «Наелся кислых щей» с последствиями — это еще самый приличный вариант.

Поскольку непристойностей в перепетой песне слишком много, я не решусь воспроизвести ни один вариант. Более того, песня еще и перешла в фольклорный театр — сатирическую драму, основанную на одной из святочных игр — «покойницкой игры», которая так и называлась: «Маврух». Но смысл самых первых слов — предельно ясен, и в конечном итоге, сами слова «Мальбрук в поход собрался» стали нарицательными, они стали крылатым выражением о хвастунишке, грозящем врагам, которого ждет явный конфуз в его предприятии.

Слова не устарели и, возможно, никогда не устареют — уж очень выразительно можно одной фразой сказать о затеянном неудачном деле. Переведены они давно и на все европейские языки. Да и мелодия долго не устаревала: она встречается у Бетховена и Чайковского, упоминается в пьесах и книгах (Гоголь, Достоевский). Более того, ее слышно даже в сериале «Симпсоны». Во Франции — уже как детская народная песенка — она остается популярной и по сию пору (послушать и посмотреть мультфильм можно в комментариях).

И никого никогда не смущало, что вовсе и не погиб тогда Джон Черчилль, первый герцог Мальборо (1650−1722 годы). Надо полагать, что не раз за последующие годы слышал он песенку о собственной смерти в бою. Как слышим сейчас ее и мы. «Канарейкин блюз»

Это уже более современная, но не менее занятная история песни. Малоизвестный американский композитор итальянского происхождения сочинил две песни: «Blue Сanary» и «Red canary»

Самое интересное, что фамилия этого композитора — Фьорино — это тоже название одного из видов канарейки. Есть такая курчавая канарейка — Фиорино, видимо, родом из Флоренции (канарейку-то завезли с Канарских островов сначала в Италию и Испанию).

В этой песне нет загадок, точнее, они уже давно разгаданы. Голубых канареек в природе не существует, слово «Blue» использовано в своем не менее популярном значении: «грустный». Но вот почему она грустная, и что здесь является первоначальным?

Когда-то горняки брали с собой в шахту клетку с канарейкой. Причина проста: именно эта птица чувствительна к составу воздуха. Как только в воздухе появлялись ядовитые газы, она умирала. То есть пока птичка пела, можно было спокойно работать, вот если умолкала… Зато у людей был шанс успеть покинуть шахту.

Есть в англоязычных странах и идиома — «blue canary». Она обозначает полицейского — изначально, из-за цвета униформы, вероятно. Теперь это слэнговое выражение обозначает мертвого полицейского, чья смерть служит предупредительным сигналом для остальных.

Но вряд ли музыкант с «канареечной фамилией» Винс Фьорино имел в виду подобные ассоциации. Он просто написал замечательную песню, и она пошла по свету сначала на двух языках (английский и итальянский), затем и на других. Кстати, до сих пор точно неясно, какой язык был первым при написании текста — английский или итальянский, скорее всего — английский, зато есть версия, что мелодия — итальянская народная.

Существуют и многочисленные переводы. Про японский ничего не могу сказать, но интересно, как разнится смысл английской и итальянской версии. В английской — канарейка-Он настойчиво и бодро уговаривает канарейку-Её не грустить (да я сейчас всю тоску из тебя изгоню), одним словом, все вполне позитивно. В итальянской — как все грустно, вот и канарейка отчаянную песню вверяет ветру, взывает к утраченному, все очень-очень грустно, (и мне грустно вместе с ней) — сплошная меланхолия.

Уже полвека ее с удовольствием поют и слушают (но уже не в США). Парадоксальным образом мелодия обрела очередную жизнь в России и Японии.

В СССР еще в 60-х годах была выпущена пластинка с песней, но наибольшую популярность ей принес театр клоунады «Лицедеи» (их номер «Blue Сanary» можно посмотреть в комментариях).

Эти две истории не связаны между собой. Но и в той, и в другой ясно прослеживается, как парадоксально живут иногда песни. Где мелодия еще со времен крестовых походов долго кочует по Европе, а потом начинают жить своей жизнью придуманные к ней слова. Или мелодии перетекают из одного фольклора в другой, из одной страны в другую, становясь уже по-своему узнаваемыми.